Роберт Бернс (1759-1796) - Жизнь и личность Роберта Бернс - Зарубежная Литература
Роберт Бернс родился в Шотландии, в двух милях от городка Эйр, в семье бедного крестьянина. Глинобитная хижина, крытая соломой, собственноручно построенная отцом поэта, так пострадала от зимней бури, что больной матери с ребенком пришлось искать приюта у соседей. Об этих обстоятельствах своего рождения Бернс писал в стихотворении "Робин":
В деревне парень был рожден,
Но день, когда родился он,
В календари не занесен.
Кому был нужен Робин?
Зато отметил календарь,
Что был такой-то государь.
И в щели дома дул январь,
Когда родился Робин.
Немало ждет его обид,
Но сердцем все он победит.
Мальчишка будет знаменит,-
Семью прославит Робин.
Его вдохновляла любовь к родной Шотландии, к ее национальным героям, к ее поэтическим сказаниям и песням. Его особенно волновали подвиги и судьба шотландского патриота Уоллеса, возглавившего в XII в. народное восстание против англичан и казненного ими. Его жизнеописание было любимой книгой Бернса. С благодарностью Бернс вспоминал старую Бетти Давидсон, жившую в доме его отца и знавшую множество народных легенд, сказок и песен. С детских лет он мечтал помочь родному народу. В одном из первых своих стихотворений он говорит:
Лишь для шотландских бедняков
Я пользу приносить готов
Иль песни петь хотя бы!
Источником поэзии Бернса стало народное творчество. Он сочинял свои стихи на мотивы старинных народных песен, и это способствовало их успеху. Позднее, даже отрываясь от популярных песенных мотивов, он создавал произведения настолько музыкальные, что они легко превращались в песни. Народные обороты речи, устойчивые эпитеты, повторения, припевы удачно использовались Бернсом. Бернс был, в сущности, одним из народных певцов, какими всегда была богата Шотландия, но только наиболее талантливым из них. Вспоминая своих предшественников, юноша Бернс писал в дневнике: "В наших старых балладах я нахожу благородную возвышенность и чарующую нежность, которые отличают творения подлинных мастеров; и мне всегда больно думать, что эти славные старые певцы - певцы, обязанные всем лишь природному гению и сумевшие описать подвиги героев, муки разочарования и томления любви такими правдивыми словами,- что певцы эти и самые имена их навеки погребены в забвении!" Нужда и труд оставались постоянными спутниками Бернса. После смерти отца в 1784 г. Роберт и его брат Гильберт окончательно запутались в долгах. Столкновения с алчным управляющим лендлорда, опись имущества, угроза долговой тюрьмы-все это выпало на их долю. Независимый характер Роберта, его насмешливое отношение к пуританской религии и, особенно, резкие эпиграммы против местных богатеев и церковников создали ему сильных врагов. Священники громили его в своих проповедях, суля ему небесные кары, отводили ему в церкви место "кающегося грешника"; со всех сторон на него сыпались угрозы. Отец девушки, которую он полюбил, зажиточный фермер, наотрез отказался выдать свою дочь за бедняка. В то же время жизнь этой девушки, Джин Армор, в родной семье стала невыносимой. Отец грубо обращался с ней, осыпал ее упреками, но не разрешал ей уйти к Бернсу.
В эти тяжелые дни Бернс решил уехать на Ямайку, где ему обещали место счетовода. Он рассчитывал накопить денег, вернуться и жениться на Джин. Но настроение его было подавленным: разлука с родной страной и любимой женщиной на неопределенный срок пугала его. Его стихотворения этого периода полны печали ("Прощание").
Однако на поездку в колонии у поэта не было денег. Надеясь собрать нужную сумму, Бернс издал сборник своих стихов: "Стихотворения, главным образом на шотландском диалекте" (1786). Грандиозный успех этого сборника изумил самого Бернса, отличавшегося большой скромностью. О нем заговорили во всех кругах шотландского общества. Вместо Ямайки пришлось ехать в Эдинбург, куда приглашали Бернса знатные "покровители искусств". Воспитанные на "Поэмах Оссиана", воспринявшие модный культ народной поэзии, они с жадностью набросились на молодого поэта. Герцогини, профессора, крупные юристы наперерыв приглашали его в свои салоны. Но подлинно народные песни Бернса были восторженно приняты и самим народом. "Простые батраки и служанки на фермах отдавали деньги, заработанные тяжким трудом, чтобы вместо самой необходимой обновки купить книжку Бернса",- пишет один из современников.
Бернс не растерялся в новой для него обстановке; он сохранил способность трезво оценивать события и отношение к нему людей, сохранил присущую ему сдержанность и скромность. К аристократическому эдинбургскому обществу он чувствовал недоверие и изрядную долю презрения. В письмах друзьям он признается, что ждет того момента, когда схлынет волна популярности и ему придется вернуться в прежнее бедственное положение. В материальном отношении успех почти ничего не принес Бернсу: никто не ограждал прав поэта, гонорары в конце XVIII в. были ничтожными. Значительную часть полученных денег Бернс истратил на памятник одному из своих предшественников, поэту Фергюссону. Это был и знак уважения, которое Бернс всегда питал к этому поэту, и своеобразный вызов эдинбургской аристократии: Роберт Фергюссон (1750-1774) умер от нужды и лишений на 24-м году жизни, и его заброшенную могилу Бернс с трудом нашел на эдинбургском кладбище. В стихотворении, посвященном его памяти, Бернс восклицает: "Будь проклят, кто, твореньем наслаждаясь, творца на голод обрекать способен?"
В Эдинбурге за Бернсом с благоговением следил будущий великий романист Вальтер Скотт, тогда еще пятнадцатилетний мальчик. Вальтер Скотт пишет в своих воспоминаниях: "Я видел его однажды в кругу литераторов. Конечно, мы, юноши, молчали и только смотрели и слушали. Я видел, как слезы покатились по его щекам, когда он рассматривал картину, изображающую мертвого солдата, лежащего на снегу, и сидящих около него его вдову с ребенком и собаку... Он выглядел здоровым и крепким и держался с достоинством. Его черты были крупнее, чем на портретах; порой в его лице проступало выражение лукавства; одни только глаза обнаруживали поэтический характер и темперамент. Большие и темные, они буквально пылали чувством и интересом, когда он говорил. Я больше не видел других таких глаз".
Второе издание стихов Бернса разошлось с исключительной быстротой и принесло ему известную материальную помощь. Бернс купил небольшую ферму, на которой он рассчитывал поселиться с Джин Армор, остальные деньги отдал матери и брату и отверг место акцизного чиновника, предложенное ему богатыми "покровителями", считавшими, что это вполне подходящая профессия для великого поэта.
Бернс предпринял путешествие по горным районам Шотландии, знаменитым своей красотой. Это была его давнишняя мечта. Вполне понимая свое значение как национального поэта, Бернс хотел хорошо изучить свою родину, воспеть ее героическое прошлое, ее разнообразную природу. Однако и в своем путешествии, как это видно из его дневников, он уделял основное внимание бедственной жизни крестьян, шотландских горцев.
Во время путешествия, Бернс написал свое знаменитое стихотворение "В горах мое сердце...", ставшее любимой песней и лучшим воспоминанием о родине для тысяч шотландских бедняков, разбросанных по свету.
Вернувшись из этой поездки, Бернс женился на Джин Армор против воли ее отца, который продолжал негодовать на ее союз с бедняком. Но Бернс по крайней мере мог теперь предложить любимой женщине кров и кусок хлеба. Однако нужда и тяжелый труд по-прежнему оставались уделом Бернса. По-прежнему он сочинял стихи, идя за плугом или связывая снопы. Знатное эдинбургское общество совершенно к нему охладело. Оно хотело найти в нем националиста-реакционера, якобита, т. е. человека, преданного изгнанной династии Стюартов. Деды Бернса когда-то принимали участие в якобитских восстаниях, но и для них, как для большинства шотландских крестьян, это была лишь форма борьбы за национальную независимость против угнетателей-англичан. Сам Бернс при всей своей непримиримости к английскому владычеству был равнодушен к судьбе Стюартов, с явным презрением относился к дворянству и был человеком передовых и демократических взглядов. Разумеется, эдинбургская аристократия и богатейшая буржуазия со страхом отшатнулись от него после недолгого увлечения.
Несмотря на исключительное трудолюбие, Бернс снова разорился, как разорялись под натиском буржуазных отношений тысячи английских и шотландских фермеров. В 1791 г. ему пришлось продать ферму и взять место мелкого акцизного чиновника в городе Дамфрисе. Здесь, в однообразной и тусклой обстановке, за взиманием пошлин на пиво растрачивались время и силы великого шотландского поэта.
Революционная буря, потрясавшая в это время Францию, нашла горячий отклик в душе Бернса. Он открыто выражал свое сочувствие французской революции. Войдя однажды в эдинбургский театр, он крикнул музыкантам, игравшим гимн "Боже, храни короля": "Лучше было бы сыграть "Са ira". Другой эпизод еще более характерен: Бернс вместе с другими таможенными и акцизными чиновниками участвовал в разоружении контрабандистского судна. Пушки с этого судна продавались с аукциона. Бернс купил их и отослал во Францию, в дар Конвенту (революционная Франция вела в это время бои с реакционной европейской коалицией). Орудия были перехвачены англичанами, Бернс подвергся преследованиям. С трудом он сохранил свое место. Акцизное ведомство прислало ему строгое предписание "служить, а не думать". На обороте этого приказа Бернс написал:
К политике будь слеп и глух,
Коль ходишь ты в заплатах.
Ты знаешь, зрение и слух
Удел одних богатых!
Здоровье Бернса было подточено непосильным трудом: у него развилась тяжелая форма ревматизма. Когда он уже лежал на смертном одре, торговец, которому он задолжал ничтожную сумму за сукно, подал на него в суд. У Бернса не было семи фунтов, чтобы заплатить долг, и умирающему поэту угрожала долговая тюрьма. В отчаянии он обратился с первой и последней просьбой о деньгах к Джорджу Томсону, издателю сборника шотландских песен (свои стихи Бернс посылал в сборник бесплатно). Томсон прислал ему требуемую сумму - большей Бернс бы не принял.
21 июля 1796 г. Бернс умер. Ему было только 37 лет. Через несколько дней после его смерти родился его младший сын. Его семья осталась без средств. Но за его гробом шло 12 тысяч человек: простые шотландцы хоронили своего поэта.
Буржуазное литературоведение пыталось превратить Бернса в националиста-якобита, придать его творчеству замкнуто-шотландский характер (отсюда, например, версия о "непереводимости" Бернса, блестяще опровергнутая прекрасными русскими переводами С. Маршака и Т. Щепкиной-Куперник). Буржуазные биографы усиленно клеветали на личную жизнь Бернса. Но Бернс остается любимым поэтом не только шотландского, но и английского народа. Он дорог всему прогрессивному человечеству своей искренностью, простотой, своей любовью к труженикам и ненавистью к угнетателям.
|
